Ну вот, наконец я сажусь в маршрутку и отправляюсь к погранпереходу Ишкашим, на 100 километров вверх от Хорога.
На нашей стороне – продолжительные расспросы, тщательный досмотр и наконец робкое предложение вместо заполнения кучи бумаг обойтись одной – пятидолларовой. И - уже за мостом – улыбающийся афганский пограничник, пять минут на все формальности – и я топаю по пустынной пыльной дороге. Рюкзак до верху набит продуктами, в одной руке – пакет с арбузом, в другой – с овощами и фруктами. Хочется порадовать неизбалованных кулинарными изысками памирцев. Вид, наверное, как у мешочника. Так что когда меня догоняет афганец, неудивительно, что предлагает помочь с вещами. Ура, мой фарси, выученный по иранскому учебнику, здесь понимают!
Султон-Ишкашим. Свой четвертый день в Афгане я встречаю все еще в этом кишлаке у перехода из Таджикистана. Уже успел съездить в Файзобод - столицу провинции Бадахшан. Первый увиденный афганский город нагоняет тоску: грязь и бедность, одинаковые одежды афганцев, невозможность поесть что-либо кроме плова в вонючей харчевне, почти нет женщин на улицах, зато регулярно достают религиозно озабоченные персонажи. Но прежде чем попасть в Ваханский коридор, этот островок свободы в тотально религиозном государстве, нужно еще обзавестись важными бумагами – дело в том, что этот малонаселенный высокогорный район, является тройной пограничной зоной - с Таджикистаном, Китаем и Пакистаном. И вдобавок населен памирцами, которые сильно выделяются своим образом жизни и религией среди остальных афганцев.
В Ишкашиме находится памирское отделение фонда Ага-Хана, который строит памирцам школы и больницы, учит их выращивать новые культуры и кормит гуманитарным продовольствием. Здесь работает немало памирцев из таджикского Хорога – инженеры, врачи, учителя. Дело в том, что афганская интеллигенция разбежалась из страны, благодаря непрекращающимся войнам, да впрочем, ее там и было немного. Мой фарси еще совсем ограничен, так что хорогцы очень помогли, выступив моими переводчиками в местных инстанциях, и просто поведали о ситуации в Вахане из первых рук.
Афганистан всегда был полуфеодальной страной, а после многолетних войн, оказался поделен между полевыми командирами и кабульскому правительству ничего не оставалось делать, как искать общий язык с каждым из них, и официально назначать на государственные должности. Верховья Пянджа – это вотчина Воид Хона, и именно у него мне нужно получить сопроводительное письмо, чтобы беспрепятственно посетить Ваханский коридор. Но в данный момент он похоже поглощен предстоящими выборами в парламент и заниматься каким-то любопытным путешественником ему неохота. Поэтому он просто перекладывает задачу на чужие плечи: просит принести сначала письмо от губернатора, а уж потом он выдаст свое.
Вот за этим письмом я и отправился к губернатору, в Файзобод. Дорога состоит из сплошных ухабов и резких спусков-подъемов, так что через пару часов даже привычных афганцев тошнит. Преодолев за 6 часов чуть больше ста километров, прибываем в крупный кишлак Борак. Здесь пересадка и уже в темноте я в Файзободе. Мой попутчик в маршрутке вызвался проводить до мемонхоны (т. е. гостиницы), и еще полчаса мы бредем темными переулками. Мемонхона оказалась одновременно и чойхоной, мы попали как раз к началу вечерней трапезы. Выбор небогатый – плов или кабоб(шашлык), едят сидя на полу, за дастарханом – куском клеенки. Единственное развлечение – телевизор, по которому – бесконечная череда клипов слегка эротического содержания. После ужина все тут же, на полу, укладываются спать.
С утра пораньше отправляюсь в “улус уолли” – резиденцию губернатора. Его самого сегодня в Файзободе нет, и меня провожают к заместителю. Однако тот опять-таки не хочет брать ответственность на себя: отсылает меня в милицию – пусть они тебя проверят и напишут на мое имя, тогда-то я и выдам тебе нужную бумагу. В милиции мой визит воспринимают с удивлением, отводят к важному начальнику, заседающему в шикарном кабинете. Тот излучал дружелюбие и даже знал несколько слов по-русски. Расспросив меня о путешествии, он распоряжается своим подчиненным насчет бумаги, я жду полчаса, пока текст набирают на компьютере (во всех предыдущих учреждениях делопроизводство было полностью рукописным). И вот, бумагу приносят мне… Но стоп, почему же их целых три… Изучаю, оказывается это послания к местной полиции Ишкашима, Вахана и Шугнана с подтверждением того, что я действительно являюсь путешественником и просьбой обеспечивать мою безопасность. Я пытаюсь объяснить им, что мне нужно письмо в улус уолли, но они не понимают (или делают вид). Ну что ж, спасибо и на том. С полученными бумажками опять отправляюсь в приемную к губернатору. Упрямый чиновник все же не хочет писать письмо от себя. Пытается отослать меня в Вахан прямо с ними – “вот видишь, покажешь их ваханской милиции и все будет окей”. Но мне-то нужно письмо от улус уолли к Воид Хону, и это моя последняя надежда попасть в Вахан! Поэтому снова принимаюсь ему растолковывать о своем путешествии, нашем клубе, достаю фотографии из Таджикистана, дарю книгу Кротова “Автостопом по Афганистану”. Ура! Я оказался упрямей, и получаю заветную бумажку с печатью и подписью из губернаторской администрации. Ой, надо же было раньше вспоминать о подарках! Как я мог допустить такой промах! Хорошо еще что времена изменились, а то на заре британско-афганской дипломатии одна английская делегация, явившаяся без подарков, была попросту убита в полном составе.
Возвращаюсь обратно в Ишкашим: вечером доехал до Борака: хожу по центральной улице, ищу где бы переночевать. Хочу отдельную комнату, но, похоже, такое здесь не практикуется. Наконец, наиболее сообразительный чайханщик отводит меня в какую-то каморку 2 на 2 метра и соглашается мне сдать ее всего за 50 афгани. Вышел погулять по базару: съел для разнообразия немного фруктов и местные снэки – жареную картошку и сделанное вручную мороженое. За мной сразу же увязалась толпа любопытных афганцев. Вернулся в свою комнату, и вскоре ко мне стучится делегация во главе с хозяином заведения. Им не дает покоя главный вопрос – как я отношусь к религии. Мусульмане признают религии христианства и иудаизма, но атеистов, язычников, буддистов и прочих считают неверными, против которых нужно вести джихад. Поэтому увожу разговор подальше от темы молитв, не спеша признаваться в своем атеизме. Тем более днем мне уже встретился ребенок, который с криками “кафир” (неверный) принялся швыряться камнями.
В Ишкашиме наконец-то получаю заветное письмо. Я так понимаю, во многом за упорство, так как письмо из Файзобода опять-таки было не совсем по адресу: в местный улус уолли, а не “сархади” (погранслужбу). Я хотел отправиться в Ваханский коридор в тот же день, но мне посоветовали обождать до завтра – оказывается как раз сегодня туда на предвыборную инспекцию выехал сам Воид Хон на пару с губернатором. Еще неизвестно, как они отнесутся к решению своих замов дать мне зеленый свет.